В нашем сознании три века бессрочной службы дворянства прочно заслонены «золотым веком», продолжавшимся ровно столетие — с 1762 по 1861 г. Только тогда и стал реальностью мировой проект — невозможный Золотой век русской культуры…

Обращаясь к осмыслению русской жизни, бредя сквозь пустоши, руины и погосты современности, мы не избегнем того, что наше национальное самосознание будет опрокидываться в историческое прошлое, чтобы пытаться угадать в тумане будущего проблески долгожданного солнца.

В этом поиске национальной идеи нас всегда осеняет величественная память Исторической России, подобно роскошной тени вечно зеленеющего и склоняющегося над нами лермонтовского Дуба (метафорически понимаемого как Древо Жизни). Отсюда жадный интерес русских людей к теме генеалогии, находившейся в государстве шариковых под полузапретом. Отсюда желание понять и осмыслить наши исторические корни.

Что мы знаем об Исторической России? Иван Алексеевич Бунин уже в 1919 г. одним из первых понял необратимость процессов «великой русской революции» (как любезно предлагают именовать события Великой русской катастрофы авторы «единого учебника»): «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, сложность, богатство, счастье».

Россия была сложной, и даже сверхсложной системой, в отличие от РФ, социальная упрощенность которой ставит нашу страну на край исторической бездны. Сословный характер общества предполагал устойчивость, которую не смогли до конца разрушить большевики за 70 лет своего владычества. Как ни странно звучит для апологетов всеобщего обязательного и принудительного среднего образования, еще сто лет назад русский суперэтнос отличался высокой нравственностью (доказательства тому — низкий уровень преступности и крепкие семейные традиции). Конечно, русская литература демонстрирует и иные образцы: трагические мелкие чиновники Гоголя, бедные люди Достоевского, босяки Горького, но надо понимать, что XIX век в Европе стал столетием урбанизации, разрушавшей традиционные общества и обрекавшей людей на новые страдания (вспомним героев Чарльза Диккенса).

В поисках корней русской системы углубимся в московское средневековье. Древнерусская (киевско-владимирско-новгородская) цивилизация — это культурно-экономический проект городского торгового (среднего) класса в сочетании с административно-династическим проектом Рюриковичей, и о ней разговор особый. Россия же началась духовно на Куликовом поле и продолжилась политически при Иване Великом. Иван Третий окончательно сокрушил Орду, причем не в битвах, а одной демонстрацией военной силы. Для этого Ивану Васильевичу пришлось создать поместное войско и заложить основы крепостного права, прежде всего, для служилого сословия — дворянства. Уже во второй половине XV в. дворянин-помещик и его семья полностью зависели от государевой службы. В отличие от крестьян, для которых крепостное право в полном объеме было установлено лишь в 1649 г. Соборным Уложением царя Алексея Михайловича, дворянин был закрепощен уже при Иване Третьем.

Облагаемые самым страшным налогом, «налогом кровью», дворяне до 15 лет числились недорослями, а начиная с этого (весьма нежного для юноши, по нашим понятиям) возраста становились новиками и отправлялись в свой первый военный поход. Только смерть или тяжкая болезнь (подтвержденная лекарями) могли освободить дворянина от пожизненной службы. Такая дворянская доля (почти без существенных изменений) ждала «привилегированное сословие» до манифеста 1762 г., когда непредсказуемый Петр Третий единым махом освободил дворян от обязательной службы. При этом большинство дворян отнюдь не были собственниками (в отличие от их якобы бесправных крепостных, наделенных землей), так как поместье до XVIII в. оставалось условным владением, чем-то вроде нынешней служебной квартиры. Сыновья дворян были обязаны нести службу с отцовского поместья. Положение дворян-вотчинников было немногим лучше, ибо государь мог наложить опалу и отобрать вотчину.

Вот грамота Ивана Грозного об искалеченном на Ливонской войне помещике: «Грамота о Госте о Романове сыне Перъхурова: велено Романа от службы оставити, а в его место служити сыну его Гостю. От царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русіи въ Великий Новгородъ діакомъ нашимъ Василью Степанову да Леонтью Онаньину. По нашему указу велено тебѣ Леонтию отписать помѣстье у новгородцкого помѣщика Бѣжытцкие пятины у Романца у Симанова сына Перхурова въ нашей опале, что онъ не приѣхалъ на нашу службу въ Ракоборъ [крепость Везенберг] къ воеводамъ нашимъ въ прошломъ в шестьдесят девятом [1561] году. И въ сыску діаковъ нашихъ Ивана Елизарова съ товарыщи написано: Ромашко Перхуровъ на Москвѣ ныне осмотренъ, боленъ, раненъ исъ пищали напролетъ по лѣвому боку да по ноге по берцу, ядро въ немъ; а впередъ ему служити не мочно; а у него сынъ Гость девяти лѣтъ, и какъ къ вамъ ся наша грамота придеть, и вы бъ Ромашку Перхурову помѣстье его отдали назадъ по сей нашей грамоте. Писанъ на Москвѣ лѣта 7070-го генваря въ 21 д. [21.01.1562]. А какъ будетъ сынъ его Гость въ пятнадцать летъ, и ему с того помѣстья тогды наша служба служити, и отца своего и матерь кормити».

В XVI — первой половине XVII вв. в условиях нехватки населения (7 млн в России против 11 млн в Речи Посполитой, 30 млн в Османской империи, 20 млн во Франции), нехватки ресурсов, кроме аграрных, дворянство фактически создало Россию — потом и кровью. При этом русские дворяне составляли лишь 1% населения (у поляков — каждый 12-й шляхтич!).

Показательна в этом плане судьба другого бежецкого помещика, Дмитрия Ивановича Орлова (1629–1711), о котором известно, что он «на Государевой службе будет на коне с пистольми да с саблею, людей за ним збоем 1, в кошу 1 человек з бердышем». К 1691 г. он «был на 13 службах», просил об отставке от полковой службы «за старостью» и был отставлен. Отца на службе заменили трое сыновей. Но уже в 1701 г. (Северная война!) в возрасте 72-х лет Дмитрий Иванович был снова призван на службу в чине полковника, находился в Москве «для посылок», а окончательно вышел в отставку в 81 год.

Чтобы избежать тяжкой службы, в XVIII в. многие дворяне записывались в крестьяне-однодворцы. Офицеры, служившие при Петре Великом, буквально не успевали жениться. Многие обзаводились семьями только в 50-60 лет, выйдя в отставку «за болезнями». Генеалогам, занимавшимся XVIII столетием, этот парадокс известен.

Можно даже предположить, что Россия в XV–XIX вв. была именно «дворянским проектом», и привычное название «царская Россия» не вполне корректно. В нашем сознании три века бессрочной службы дворянства прочно заслонены «золотым веком», продолжавшимся ровно столетие — с 1762 по 1861 г. Только тогда дворяне смогли заняться своими усадьбами, хозяйством, коллекционированием, библиотеками, театрами и почти неслыханной сегодня деятельностью — щедрой благотворительностью. Стал возможным мировой проект — невозможный Золотой век русской культуры…

На иллюстрации: Дворянская конница. Рисунок С. Герберштейна. XVI в.